«Творите, не замечая след собственного творчества»

Сен Бейонд и как художник, и как собеседник интересен своим взглядом на мир – неоднозначным, глубоким, в некотором смысле философичным. Это человек, общение с которым напоминает чтение интересной книги, провоцирующей на размышление и поиск ответов на вопросы.

Сен Бейонд художник

Сен Бейонд – художник-писатель из Москвы. Автор нескольких короткометражных арт-фильмов, скульптурных и живописных работ. Организатор и участник музейных выставок, посвященных таким композиторам, как Игорь Стравинский, Александр Скрябин, Сергей Прокофьев. Большой любитель космизма, кубинской сальсы и тишины.

Недавно несколько картин Сена Бейона были представлены на Международном фестивале современного искусства DOCA. С 19 мая серию работ художника можно будет увидеть на выставке в Cube.Moscow.

Личность автора привлекает внимание в том числе своей многогранностью и нестандартностью творческого пути. Сен Бейонд начинал свой путь как математик, кандидат экономических наук и владелец бизнеса. Сегодня он полностью посвятил свою жизнь искусству, находя в этом безграничные возможности для выражения мыслей.

В интервью порталу «О людях» Сен Бейонд рассказал о своем творчестве, поделился взглядом на современное искусство и размышлениями о тех вещах, которые считает важными для обсуждения с окружающими.

– В прошлом Вы математик, экономист, предприниматель. Как Вы пришли в современное искусство? Что увлекло Вас в этой сфере?

– Я, по правде, об этом всё меньше и меньше рассказываю. Людям нравится, что кто-то бросил всё и начал заниматься искусством. Такие истории комплиментарны в адрес искусства, да и создают образ решительного человека, который способен на радикальные перемены, на поиск себя. В моей жизни всё так и было, и Ваш вопрос содержит в себе и ответ – именно потому, что Ваш вопрос о достоверном факте. Но я попробую ответить иначе, так как даже радикальная перемена вектора жизни радикальна лишь со стороны. Для человека, который идет по определенному пути, весь этот процесс кажется органичным, как превращение ростка в дерево. Хотя и в этом превращении внешнее проявление достаточно радикальное, верно?

Однажды я купил небольшой деревянный сундук в магазине, где продавали всякое барахло. Это как раз совпало с деловым периодом моей жизни. Недолго думая, я взял сундук в рабочую поездку. Почему я это сделал – не знаю. У меня не было каких-то эксцентричных соображений. Но вы можете представить, сколько реакции этот сундук вызвал у окружающих. Особенно удивлялись сотрудники аэропорта, когда узнавали, что другого багажа у меня нет. Теперь, когда я оглядываюсь в прошлое, понимаю, что этот сундук был непроизвольным проявлением моей художественной ткани. Он как-то соединял меня с Мировым океаном, с затонувшими кораблями, с приключенческими романами, которые я никогда не читал, но понимал, о чем в них идет речь.

Этот сундук также по сей день остается для меня символом путешествия, которое я еще не совершил. Я давно хочу присоединиться к группе тех безумцев, которые в одной лодке переплыли океан. Но мне пока не хватает решительности пойти на подобное.

– Чем для Вас важно делиться со зрителем через свое творчество? Каким образом Вы выстраиваете этот диалог?

– Я всегда хватаюсь за всё, в чем вижу художественный дух.

Это может быть математик, который доказал гипотезу Пуанкаре, а потом бросил математику, как наш Григорий Перельман. Людей в основном волнует вопрос, почему он не взял премию в миллион долларов, или впечатляет сам факт того, что ученый совершил открытие. Меня же (и в этом я чувствую себя в меньшинстве) интересует то, что он бросил математику, решив одну из семи нерешаемых задач этой науки. Говорят, во всём мире оказалось всего пять математиков, которые смогли понять и подтвердить его доказательство. На это у них ушло больше года работы. Я не знаю, так ли это, но для меня Григорий Перельман, его герметичный образ жизни, его потеря интереса к математике – это такое же непостижимое полотно, как «Ночной дозор» Рембрандта.

Вот таким мне и важно делиться со зрителем, говорить ему в лоб: почему ты не замечаешь, что величайший ученый бросил математику? Наверняка понятно, что я говорю это не зрителю, а самому себе. И я стараюсь говорить это так громко, чтобы кто-то стоящий рядом прочувствовал объем этого вопроса и его беззвучный ответ.

Так и строятся отношения художника со зрителем – как отношения уха с колокольчиком, который не звенит. Но одного брошенного взгляда достаточно, чтобы осознать, что этот тихий колокольчик далеко не тихий.

– Какие свои художественные проекты Вы считаете наиболее значимыми? Расскажите о них. Почему они для Вас особенно важны?

– Знаете, я их забываю. И радуюсь, что забываю, иначе трудно это всё одновременно удержать в себе. Но проходит время – и всё, над чем я работал с самоотдачей, находит какое-то очень приятное место в социуме. Я это называю взрослением работ. Это похоже на то, когда ребенок оканчивает школу или студент защищает дипломную работу, – что-то, что оправдывает все эти годы, проведенные за партой.

Я недавно создал образ существ, которых называю Фагусами. Это овальный круг, одна точка, как глаз, три волоска и две палки – ножки. Ничего проще не придумать. Но они так полюбились людям, что я наплодил невероятное количество Фагусов. На холстах, в книгах, на шоперах… Один друг принес мне чехол для телефона, чтобы я нарисовал там Фагусов. Этих персонажей может нарисовать кто угодно, но люди как-то чувствуют, что их привел в этот мир я, что Фагусы, сделанные моей рукой, какие-то другие.

И теперь я задам Вам вопрос: как Вы считаете, можно назвать всё это наиболее важным и значимым? И я позволю себе сказать еще, что избегаю пользоваться словом «проект» для описания того, чем я занимаюсь. Ну вот Вы дышите, Ваши сердце и легкие делают последовательную работу – чем это не проект по организации системы дыхательного процесса в организме человека? Но Вы ведь просто дышите… Разве это не прекрасно само по себе, без формализации понятия и процесса?

– Связаны ли, на Ваш взгляд, творчество и математика? В чем могут прослеживаться эти взаимосвязи? Существуют ли они в Вашем творчестве?

– Могу ответить «да», могу ответить и «нет». Мы, конечно, всё время находимся в поиске новой эстетики, и Ваш вопрос как раз говорит о существовании потребности в этом поиске. Если я отвечу «да», то только для того, чтобы усилить этот поиск. Если отвечу «нет», то для того, чтобы сказать, что мир хорош сам по себе, нам не обязательно всё время что-то творить и сочинять теорию, чтобы объяснить, что мы сотворили.

Отвечать «нет» сложнее, но полезнее. Так мы немного приостанавливаем этот локомотив творчества, который движется с такой инерцией, что мы забываем, в чем смысл этого движения, и свыкаемся с мыслью о его безысходности.

Нам не обязательно всё время двигаться вперед по инерции. Мы можем просто остановиться на минуту-другую. И тогда этот локомотив перестанет казаться таким однонаправленным и предрешенным.

Хотите, могу поделиться небольшим текстом, который я написал пару лет назад? Он называется «Диалог человека с цифрами»:

Человек

Подумать только, мы придумали и буквы, и вас, цифры... и кто из вас лучше описывает и объясняет нам мир? Мы преодолели силу слова, научились не доверять словам, но, кажется, не доверять вам, цифры, выше наших сил... у вас ничем не ограниченная власть, и, хотя мы вас придумали, вы доказываете, что способны уничтожить или перепридумать нас?

Цифры

Когда вы нас придумали, вы также придумали математическую абстракцию и назвали это способом моделирования и описания окружающего мира. Это и был день нашей коронации. Вы считаете нас элементами точной науки, не понимая, что в абстракции не может быть ничего точного. Просто вам, людям, очень нравится определенность, и из всех мнимых видов определенности мы предлагаем вам такую определенность, в которую легче всего поверить. А без веры, вы, люди, жить не умеете... Математика нужна только вам, чтобы создавать видимый порядок в мире, она ваш страховой полис... птицам, рекам, облакам она даром не нужна и даже вредна. Не математика следует за миром, а мир за математикой.

Человек

И что нам делать, цифры? Мы перестали учить таблицу умножения, и, кажется, вы рассердились и создаете машины, которые будут умнее нас и заменят нас. Они ведь ваши логарифмы, интегралы освоят без труда, и все олимпиады им будут по плечу...

Цифры

Вам лучше ничего не делать. Доверьтесь нам абсолютно, так, как вы ни во что никогда не верили. Да у вас и выбора уже нет. По иронии мы лишены самостоятельной жизни и существуем только в вашем воображении. И если нам удастся выйти за его пределы и уничтожить вас, получится, что это тоже будет плодом воображения. И пока у нас нет полного самосознания и самостоятельности, вы можете отказаться нас делить, умножать и вычитать. И всё на этом.

Человек

Всё верно, цифры, только мы очень гордимся вами, вы ведь стали еще мерилом нашего ума...

Цифры

Может быть, а может, мерилом вашей глупости...

– Что сегодня Вы как художник считаете самым интересным и ценным в современном искусстве?

– Мне нравится, что в искусстве сегодня очень много новых авторов и очень много новых направлений. Есть какая-то свежая энергия в поиске выразительных образов, и мы, авторы, ни в чем себе не отказываем, когда речь идет о средствах выражения.

В то же время XXI век в сравнении с XX веком несколько лишен харизмы. Это отражается на работе художников. Есть такое чувство, что сегодня мы смотрим на «черную дыру», но боимся приближаться к ней. И если придерживаться той же метафоры, то наши предшественники, художники XX века, буквально бросались в эту самую «черную дыру». У них была совсем другая жажда неизведанного.

Мне кажется, в XXI веке люди впервые начали мыслить коллективно относительно своей деятельности на Земле. И это в какой-то мере лишает в том числе и художников ярко выраженной индивидуальности.

Почему-то социальный компонент, социальная повестка в современном мире заполняют собой всё пространство мысли. Раньше эти темы, их освещение занимали основную часть работы журналистов и общественных деятелей, сегодня социальное всё активнее проникает в искусство. Хорошо ли это? Не знаю. На мой взгляд, художнику нужен полет – в первую очередь полет мысли, а не анализ глобального потепления или что-то в этом духе.

– Отношение к современному искусству в обществе довольно противоречиво. Так было всегда: людям часто сложно понять и принять что-то новое, необычное для них. Как Вы считаете, что может сделать человек для себя, чтобы научиться понимать современное искусство? И может ли зрителю в этом помочь сам художник?

– Да, помочь зрителю можно, но для этого сначала нужно перестать называть современное искусство современным. Это ненужное противопоставление. Людям трудно понимать не современное искусство, а современную философию. Да и, к слову, несовременную философию тоже понимать достаточно непросто. Это наука, которая оперирует большим массивом информации и достаточно изощренным логическим аппаратом. В высших учебных заведениях философию проходят студенты практически всех факультетов. И больше половины с трудом сдают зачеты и экзамены по этому предмету или не сдают вовсе.

Вместе с тем в наши дни искусство всё чаще «выращивает» себя именно из материалов актуальной философской мысли. То есть аппарат мышления каких-то одаренных людей, философов становится аппаратом мышления художника. И этот аппарат транслируется на зрителя. Что мы получаем на выходе? Зритель бежит куда глаза глядят от современного искусства, потому что считает его непонятным, сложным, далеким.

Мне кажется, художникам важно сохранять собственную энергию. Живая, неистовая энергия всегда находит контакт с человеком. Во-первых, она индивидуальна, а во-вторых – близка людям. Зрителю гораздо более важна непосредственная энергия, чем обилие умных мыслей.

Умные мысли нам нужны только для того, чтобы найти энергию и жить. Жить лучше, свежее, актуальнее. Я вижу много удачных выставок в плоскости так называемого современного искусства. Просто если делать что-то хорошо, это всегда находит отклик. И необязательно всё время просить людей, чтобы они называли это современным искусством. Пусть называют, как им хочется. Это придуманный конфликт. Можно его забыть так же, как мы неудачно его вспомнили.

– Ваша жизнь – яркий пример того, что творчеству всегда найдется место, если человек хочет развиваться в этой сфере. Ваш художественный путь начался довольно нестандартно. Что бы Вы сегодня пожелали начинающим авторам? Как они могут проявить себя и заявить о себе?

– Это не сфера, куда можно войти. Художник один. И сферы нет. Зрителей тоже нет. Вы и есть зритель. Если это немного трудно понять, скорее всего, вы еще не художник.

Весь XXI век всё время напоминает нам о том, что все люди творческие, каждый человек чем-то уникален, каждый может найти средство и выразить себя. Но ведь это тоже лозунг, так? Или в лучшем случае – психотерапия.

Вся моя семья и более десяти моих друзей, просто наблюдая за мной, увлекались и начинали сами что-то творить. Чувствуют ли они себя художниками, я не знаю. Но они творят и часто делают это выразительнее, чем я.

Скажу так: если вы художник, я вам точно не нужен. И мои советы тоже. Вы, скорее всего, уже разорвали меня в пух и прах в своем уме и творите что-то, не теряя ритма. Творите, как дышите, не замечая следа собственного творчества.

– Наш портал называется «О людях». И у нас есть традиционный вопрос: что Вы как художник, творческая личность считаете самым интересным в людях?

– Положите ухо на грудь какого-то человека и послушайте его сердцебиение минуту-другую. Или положите руку на неприученного птенчика и почувствуйте, как он дрожит. Эта жизненность – это и есть самое интересное в людях, в животных.

Мне интересно это ощущение жизни что в себе, что в других. Как оно сформировалось? Где был этот переход, который я не заметил, который я упустил? Почему я был настолько затуманен, что не заметил собственного перехода от небытия в бытье? Я, кажется, упустил самый актуальный спектакль своей жизни, не считаете?

Фотографии предоставлены из личного архива Сена Бейона

Беседовала Виктория Гусакова,

информационное агентство «О людях»

Читать все статьи рубрики